На основании дискуссии, которая проходит на нашем семинаре, может сложиться неверное представление, будто этот чудный Овальный зал, в котором мы собрались по любезному приглашению Е.Ю.Гениевой, - единственное место в России, где встретились добрые, все понимающие люди, готовые хоть завтра вернуть "перемещенные в результате военных действий культурные ценности" их законным владельцам. Но все эти добрые, все понимающие люди лишены возможности поступить так, поскольку находящиеся за пределами Овального зала злонамеренные дяди с очерствевшей душой и ограниченным кругозором понапринимали законы, которые препятствуют возвращению ценностей. (Хотел бы сразу оговориться, что мое личное мнение сводится к тому, что лучшим решением было бы, чтобы культурные ценности вернулись в тот исторический и культурный контекст, в котором они создавались - или пробуждались к жизни, как это было с сокровищами Трои; с той существенной оговоркой, что процесс восстановления исходного положения не имеет права быть односторонним!).

Каким бы ни было наше личное мнение, мы не можем - и не должны! - игнорировать волю общественного мнения той страны, в которой мы живем и работаем. На нашем семинаре немало говорится о гражданском обществе, которое строится в России. Одним из основных элементов гражданского общества является как раз определяющая роль общественного мнения, перед которым склоняются все бюрократические структуры, все те, кто так или иначе управляет делами общества, действует от его имени. Общественное мнение России по обсуждаемому вопросу однозначно и подтверждается периодическими опросами граждан. Принятый Думой Закон соответствует ему. Вряд ли мнение подавляющего большинства российских граждан по такой фундаментальной проблеме сложилось случайно и сформировалось под влиянием преходящих факторов. Давайте попробуем разобраться в причинах такого положения.

22 июня 2001 года исполнится 60 лет с начала войны гитлеровской Германии против Советского Союза - войны, которая принесла с собой упразднение всех законов и правил, которыми человечество на протяжении столетий пыталось как-то ограничить вред и ущерб, приносимый военными конфликтами. Начатая Германией и ее союзниками агрессия на Востоке Европы (и этим она принципиально отличалась от той войны, которую нацизм вел на Западе Европы) откровенно и официально преследовала цель уничтожения - уничтожения живущих там людей, поскольку должно было быть освобождено "жизненное пространство" для грядущих арийских колонизаторов; уничтожения культурного наследия, поскольку у будущих рабов этих колонизаторов не должно было быть никакого прошлого и, следовательно, никакого культурного наследия; уничтожения всех образовательных учреждений, поскольку знания должны были оставаться прерогативой новых хозяев, вольных распоряжаться жизнью и смертью славянских недочеловеков, смыслом существования которых становилось отныне лишь служение высшей расе господ.

В качестве доказательства я могу сослаться на мой личный опыт и опыт моей семьи. Я начинал учиться в школе как раз в военные годы в городе Калинине (ныне снова Тверь), который чуть больше месяца (ноябрь-декабрь 1941 года) находился "под немцами", но в памяти моей и моих сверстников навсегда запечатлелась картина площади виселиц для партизанов, сохранился вид безбрежного океана развалин, особенно в более новой, "каменной" части города, каким стал один из стариннейших и красивейших городов России. Что же говорить о большей части европейской части страны, где оккупанты хозяйничали дольше и основательнее? Мне до сих пор непонятно, как могла Западная Европа так легко и беззаботно забыть о выжженной пустыни, в которую Германия превратила наиболее развитую часть России. Почему сегодня никто не вспоминает о тех 18 миллионах мирных граждан советских республик, которые по самым минимальным подсчетам были сознательно и преднамеренно уничтожены оккупантами? Почему ведутся разговоры о возведении памятников только одной части жертв нацистского террора и при этом игнорируется память о других его жертвах? Почему западная общественность остается в полном неведении о сотнях уничтоженных музеев, разграбленных галерей, сожженных библиотек на оккупированной советской территории, о миллионах "единиц хранения", чье местонахождение "не поддается установлению"? Почему лишь отдельные смельчаки на Западе решаются говорить об этом в полный голос и, главное, предпринимать практические шаги по исправлению положения?

Низкий поклон российским и иностранным участникам сегодняшнего семинара, которые взялись искать ответы как раз на эти острейшие вопросы. Цвет мирового сообщества специалистов собрался здесь для обсуждения возможностей решения реально существующих проблем, возникших в результате гитлеровской войны на уничтожение России, других государств и наций Востока Европы. Но кто на Западе узнает о проведении нашего семинара? Какие газеты напишут о нем, какие телевизионные программы упомянут о его работе? Кто доведет до сведения международной общественности те вопиющие к небесам факты, о которых здесь говорится? Как мир узнает о заботах, опасениях, предложениях и идеях, относящихся к спасению того, что еще можно спасти после самой бесчеловечной войны истории человечества вопреки ее последствиям, сохраняющимся и по сей день? Разумеется, в мире множество проблем, кризисов, конфликтов, требующих неусыпного внимания общественности всех стран. Но создание единой большой Европы от Рейкьявика до Владивостока - это единственный путь к мирному и солидарному будущему нашего континента. Построить это будущее мы сможем, только решив проблемы, оставшиеся от прошлого. Запад должен помнить, что натворили нацисты в СССР.

Наверное, многим из присутствующих приходилось слышать обращенные к России высокомерные речи относительно того, что она обязана сделать, чтобы поскорее возвратить те или иные объекты странам, напавшим на нее в 1941 году. В подобных острых ситуациях подчас даже тон играет более важную роль, чем суть. Россия не допускала и не допустит, чтобы с ней разговаривали в приказном порядке. Возможно, что именно подобный неприемлемый тон сделал невозможным наметившееся было в начале 90-х годов взаимовыгодное урегулирование между Россией и ФРГ по затронутой проблематике. Всем памятно, как в 1955 году (и в последующие годы) Москва безвозмездно передала немцам практически все культурные ценности, которые были спасены советскими войсками на территории Восточной Германии, а затем сохранены и отреставрированы силами российских специалистов вопреки традиционной нехватке в СССР денег и технических средств даже на "свои" произведения искусства. То был жест доброй воли нашей страны, совершенный от чистого сердца и без всякого давления извне. Ответного жеста мы не дождались.

Международно-правовая ситуация в данной области выглядит таким образом, что чудовищность преступлений против человечества, совершенных немецкими и иными оккупантами на территории СССР и других захваченных ими стран Восточной Европы, навсегда лишила Германию или ее союзников права ссылаться на международные нормы, существовавшие до начала инициированной нацизмом войны на уничтожение Востока Европы. У России есть сегодня точно сформулированный закон об обращении с культурными ценностями, перемещенными в ходе и в результате военных действий во время второй мировой войны. Разумеется, возможны определенные поправки и уточнения к тексту этого закона, но суть его меняться не будет. Российская общественность настолько внимательно следит за соблюдением постановлений закона, что даже соответствующие его тексту действия правительства вызывают иногда упреки в "мягкотелости".

Если мы хотим сдвинуться с мертвой точки (а сдвигаться с нее необходимо), надо искать практические выходы из, казалось бы, юридически безвыходной ситуации. В ходе уже состоявшихся дискуссий на семинаре был сформулирован ряд идей в таком плане. Разрешите мне добавить к ним еще две: они не претендуют на особую новизну или оригинальность, но должны помочь перевести работу в ту плоскость, которая позволит, наконец, отойти от бесплодных споров. Не вызывает сомнения, что музейный экспонат "живет" лишь в той мере, в какой с ним может знакомиться посетитель. В этом смысле запасники музеев представляют собой своего рода "кладбища" - правда, такие, из которых произведения искусства могут быть в любой момент извлечены. А ведь перемещенные культурные ценности находятся главным образом в запасниках, поскольку выставочных площадей в музеях катастрофически не хватает. То, что Е.Ю.Гениева, К.А.Дмитриева, коллеги Нижегородской государственной областной универсальной научной библиотеки показали в Москве всему миру сокровища Шарошпатакского реформатского колледжа, является научным (и организационным) подвигом, но через некоторое время эти сокровища вновь окажутся в запасниках.

На недавно состоявшейся первой сессии "Петербургского диалога", задуманного как центр кристаллизации интеллектуальной энергии России и Германии, было высказано вполне разумное предложение проводить совместные выставки с включением в их состав перемещенных ценностей. (При этом имелось, разумеется, ввиду, что будут получены соответствующие государственные гарантии беспрепятственного возвращения этих ценностей по завершении выставки к месту их нынешнего хранения). В качестве примера был назван проект выставки на 2005 год "Искусство эпохи великого переселения народов от Рейна до Волги" с привлечением хранящихся в Эрмитаже экспонатов, входивших ранее в фонды Берлинского восточно-азиатского музея. Не будет обойдена тема перемещенного искусства и при проведении уникальной по размаху и значению российско-германской выставки "Москва-Берлин 1945-2000", которая пройдет в Москве с октября по январь 2003 года и в Берлине в 2004 году. Таким образом, ценности из российских запасников будут периодически "работать". При этом юридически неразрешимый вопрос, кому эти ценности принадлежат или должны принадлежать, отходит, слава Богу, как бы на второй план.

Мне кажется, можно и нужно создать возможность для постоянной "работы" перемещенных ценностей. Почему бы, например, не построить в Берлине, который и без того находится в активной фазе градостроительного преображения, выставочные помещения для тех объектов искусства, которые хранились когда-то в немецких музеях, а ныне находятся в России? В этих выставочных залах можно было бы устраивать длительные, до полугода, а то и дольше, сменные экспозиции перемещенных ценностей, которые таким образом органически влились бы в нормальный культурный оборот Германии без того, чтобы вновь начались бесплодные юридические дискуссии на тему о том, что было раньше - курица или яйцо. У меня даже есть предложение о месторасположении этих новых выставочных помещений - по близости от уже существующего российско-германского музея Карлсхорст (Музей капитуляции), где имеются огромные площади, занимаемые пустующими казармами, которые принадлежали сначала вермахту, а затем берлинскому гарнизону советских войск. В результате выиграл бы и город, получивший новый музейно-выставочный центр в своей восточной части, явно обделенной по этой части (получился бы восточноберлинский Далем).

Во-вторых, стоило бы подумать над тем, каким образом можно было бы поддержать, подтолкнуть обмен теми "сувенирами" военного времени, которые не подпадают под действие никаких законов и образуют с обеих сторон довольно обширную "серую зону" реститутивной проблематики. Недавно созданный в России специально с целью взять хоть под какой-нибудь контроль эту оставшуюся без всякого присмотра зону фонд "Международное культурное сотрудничество" во главе с Ф.М.Бурлацким только приступает к своей деятельности. Фонд носит общественный характер и должен сохранить его, однако это не означает, что государственные и общественные органы обеих стран не могли бы оказать ему поддержки, в том числе материальной, особенно на первых порах. Ф.М.Бурлацкий сам расскажет на сегодняшнем заседании о планах и возможностях фонда. Мне бы хотелось лишь обратиться с призывом ко всем организациям, действующим в сфере германо-российских отношений, оказать содействие работе фонда. В частности, надо было бы привлечь к выполнению этой задачи

Лиги российско-германской дружбы, вице-президентом которой я имею честь состоять. Как мы видим, выходы имеются даже из безвыходных положении - если их ищут и хотят найти.

МАКСИМЫЧЕВ И.Ф.
Институт Европы РАН, Москва, Россия