Volume 18. Moscow region

История музейного дела в Подмосковье должна начинаться с XIX века, когда некоторые собрания исторических и художественных ценностей стали осознаваться как научно и общественно значимые центры культуры. В этот период в некоторых монастырях устраиваются древлехранилища с возможностью их осмотра. В ряде усадеб также устраивается нечто вроде семейных музеев, например Лукино Колычевых-Боде. В Ивановском-Козловском хранилась уникальная по полноте библиотека русских изданий XVIII века. Многие усадьбы были сосредоточием семейных портретных галерей – их ценность была раскрыта С. П. Дягилевым на Таврической выставке 1905 года. Практически везде были обширные библиотеки и ценные архивы. В недалеком будущем такие усадьбы станут настоящими музеями, но некоторые из них – только на короткий срок.

Музеи, которые могли называться так, были немногочисленны. Прежде всего, это был военно-исторический комплекс на Бородинском поле. Еще после празднования юбилея Бородинского сражения в 1839 году усадебный дом в селе Бородине был выкуп­лен императором и перестроен в небольшой деревянный дворец, интерьеры которого были украшены портретами генералов – участников войны с Наполеоном. Там же хранились реликвии, связанные с Бородинским сражением. В 1903 году сотрудники железнодорожной станции Бородино по своей инициативе в одной из комнат вокзала создали «Музей 1812 года». В 1917 году комиссия, обследовавшая Бородинское поле, рекомендовала объединить все существовавшие самостоятельно, но тематически связанные экспозиции под одной крышей. В здание у батареи Раевского были перенесены экспонаты ликвидированного «Музея 1812 года» с вокзала станции Бородино и некоторые уцелевшие предметы из Императорского дворца. Все это стало основой Бородинского музея.

В середине XIX века граф С.С. Уваров перевез в усадьбу Поречье Можайского уезда свои бесценные художественные коллекции. Усадьба начала именоваться Порецким музеумом.

С конца XIX века в Михайловском на Пахре графиня Е. П. Шереметева начала создавать выдающийся Естественно-научный музей, где были собраны многие коллекции, подготовлены определители растений.

Музей в г. Рузе был основан в 1906 году и стал первым городским музеем губернии. Вначале он занимал небольшую комнату при местной библиотеке. Большую роль в становлении музея сыграли известный зоолог Н. Ю. Зограф и местный предводитель дворянства князь П. Д. Долгоруков.

В этот период целый ряд ученых-историков занимаются составлением каталогов коллекций из частных владений и монастырей. В первые годы XX века по инициативе специалистов ряд наиболее ценных предметов истории и искусства из монастырей были переведены в центральные хранилища. Так, произведения древнерусского искусства из Подмосковья попали в Русский музей, а знаменитая Новоиерусалимская библиотека – в Москву, в Синодальное собрание.

В 1918 году на многие памятники культуры были выданы специальные охранные грамоты. Они далеко не всегда давали надлежащую юридическую и физическую безопасность усадьбам и музеям. В этом же году при Наркомпросе и его комитете по науке (Главнаука) был создан отдел музеев (Главмузей), который и занялся музеефикацией всех выдающихся дворянских гнезд и монастырей. Только это давало какую-то гарантию от расхищения, распыления культурного наследия. В Московской губернии было создано больше 40 музеев.

Одновременно в Москве был организован Государственный музейный фонд, в который свозились огромные художественные ценности из национализированных усадеб и закрытых храмов и монастырей. Так были спасены многие сокровища отечественной культуры, но при этом рассеяны единые собрания. Музеи также начали собирать в свои фонды все, что удавалось получить в эти сложные годы.

Так, около 500 карт из Яропольца (Чернышевых) поступили в Исторический музей (Москва). Коллекции фарфора, мебели уходили в ГИМ, портреты – в ГТГ.

В 1920-х годах директор Новоиерусалимского музея Н. А. Шнеерсон развернул активную работу по обследованию усадеб и церквей западной части Московской губернии. Мандат, выданный Н. А. Шнеерсону, давал ему право вывозить художественные коллекции, которым грозила гибель, в свой музей. Директор Истринского (Новоиерусалимского) музея этим широко пользовался, встречая иногда сопротивление местных властей и своих коллег – музейщиков[1].

В конце 1920-х годов активно сокращается число историко-бытовых и историко-художественных музеев ансамблевого типа, располагавшихся в бывших помещичьих усадьбах и обладавших крупными коллекциями бытовых предметов, книг, произведений прикладного искусства. Художественные и литературные коллекции, составлявшие сотни тысяч единиц хранения, были распределены между различными музеями и учреждениями. Так, в ходе компании по свертыванию «дворянских музеев» ликвидировали музеи-усадьбы «Введенское», «Дубровицы», «Никольское-Урюпино», «Ольгово», позднее – «Царицыно», «Остафьево».

В этот период, казалось бы, на пустом месте возникают несколько музеев, сумевших, однако, найти свой путь и свою особенность. Одним из таких небольших музеев был Солнечногорский. Он не просто пострадал, а был фактически уничтожен в 1941 году. Материалы о нем настолько скудны, что каталог утрат этого музея создать пока невозможно.

История создания Солнечногорского музея начиналась с инициативы кружка краеведов. В 1924 году был создан кружок, который начал выпускать свой журнал «Наш край», печатавшийся на гектографе. На первую краеведческую выставку, устроенную в ноябре 1924 года в Крюковском клубе, население уже понесло вещи музейного значения (самовар, образцы мебели). С этих предметов и начал свою историю музей.

13 ноября 1927 года была открыта экспозиция вновь созданного Ульяновского волостного музея. Он располагался в поселке Сходня и стал называться в официальных документах Сходненским.

Во вводном отделе экспозиции музея было представлено много геологических материалов местного происхождения: образцы известняка с прослойками мергеля и красной глины, известняк, найденный близ озера Сенеж, черные и темно-серые песчаные глины, мелкозернистые, кварцевые, слюдистые пески. В отделе природы были выставлены ископаемые «Морские ежи», «Панцирная рыба». Следующий подраздел открывался картиной С. Кожухова «Стадо мамонтов в ледниковую эпоху». Под ней были выставлены кости мамонта и зубы ископаемых носорога и лося[2].

В экспозиции присутствовали археологические материалы. Это были как случайные находки любителей, так и результаты профессиональных раскопок. В основном это были результаты раскопок славянских курганов. В районе работали известные археологи О. Н. Бадер, Б. С. Жуков и К. Я. Виноградов.

Известны находки курганов в селе Повадино: семилопастное височное кольцо, пластинчатый браслет с точечным орнаментом, пластинчатый и ложновитой перстни, бусы, керамика с линейным орнаментом. Кроме того, курганы раскапывались в районе сел Бухарово, Соколово, Татищево.

В 1929 году был образован Солнечногорский район. Музей стал районным, но его содержание отнюдь не соответствовало новому статусу.

В акте обследования музея 1932 года говорится: «Нельзя назвать это учреждение музеем – небольшая школьная выставка с крошечным материалом! Все помещение из двух маленьких комнат, в общей сложности 6–7 квадратных метров. Два сотрудника: заведующий и научно-технический».

В этом году директором музея стала молодая и энергичная Е. М. Кожухова. Она добилась перевода музея в поселок Подсолнечная (центр района) и даже строительства нового здания. Кроме того, Кожухова призвала на помощь крупнейшие музеи Москвы – Исторический, Политехнический, им. Дарвина и др.

7 ноября 1936 года новое здание для музея было открыто. Экспозиция состояла из четырех отделов: вводный, дающий представление о развитии жизни на Земле; отдел природы; историко-революционный и социалистического строительства.

В 1937 году музей организовал археологические разведки на месте поселения XVI века. Результаты этих поисков были довольно внушительны: керамика, монеты и др.

Все археологические коллекции музея в 1941 году погибли[3].

Судя по фотографиям, в фонды Солнечногорского музея поступили предметы живописи и прикладного искусства из окрестных усадеб. На одном снимке ясно виден фрагмент полотна с изображением Святого Семейства европейской школы XVIII века. Кроме того, в музее находилась коллекционная западноевропейская мебель. На фотографиях видны и русские портреты XIX века, и довольно много предметов усадебной мебели того же времени. Исследование источников комплектования фондов музея в Солнечногорске – дело будущего.

Безусловной редкостью стал рукописный журнал «Наш край», составлявшийся краеведческим кружком и размножаемый на гектографе. В музее явно хранились его выпуски. Дальнейшей задачей исследования являются поиски сохранившихся отпечатков и установление тиража этого журнала.

В 1941 году эвакуация областных, городских и районных музеев, которые попали в прифронтовую полосу, проводилась главным образом силами музейных сотрудников. Эта работа почти повсеместно шла в большой спешке, что объяснялось стремительным приближением фронта. Успех во многом зависел от отношения власти к музеям, наличия транспорта и степени организованности самих музейщиков, от уровня их профессиональной подготовки. Если в крупных музеях эвакуация, хотя бы в последние дни, была хоть как-то организована, то небольшие районные музеи были оставлены на произвол судьбы. Об их положении мы практически не имеем сведений. До нас дошли поразительные воспоминания о судьбе брошенного и частично разграбленного Волоколамского музея, документы о сотрудниках Рузского музея, которые зарыли часть экспонатов в землю, но это практически все. Были вывезены только фонды Бородинского музея.

В ноябре–декабре 1941 года города на западе Подмосковья оказались в центре ожесточенных боевых действий. На фронте Калинин – Волоколамск – Руза немецкая армия продолжала наступление на Москву, сконцентрировав силы 3-й и 4-й танковых групп, три моторизованных, четыре пехотных и семь танковых дивизий. Им противостояли советские войска Западного фронта – 16-я и 30-я армии. 23 ноября советские войска оставили Клин, Солнечногорск, Яхрому, Красную Поляну.

Большинство музеев системы Наркомпроса не имели плана спасения ценностей на случай возникновения угрозы для их сохранности. В результате в июле 1941 года, к моменту получения приказа об эвакуации, все работы проводились без должного материального обеспечения (не хватало тары и упаковочных материалов), при отсутствии необходимых транспортных средств. К тому же относительно многих музеев нет уверенности, что приказы об их эвакуации вообще были отданы.

Наименее пострадал Дмитровский музей, который организованно провел эвакуацию своих фондов. Эвакуация ценностей из двух музеев – Бородинского и Новоиерусалимского – была поручена инспектору МОНО Евгении Ивановне Кожуховой и ее брату Сергею Ивановичу Кожухову – директору Бородинского музея. Они выполнили эту задачу буквально за несколько часов до подхода немецких войск, но, естественно, были спасены только отдельные коллекции.

Успевшие эвакуироваться экспонаты Истринского и Бородинского музеев из Москвы вывозятся в Алма-Ату, сопровождающими их оставлены Сергей Иванович и Евгения Ивановна Кожуховы. За время следования в Казахстан состав дважды попадал под бомбардировку, но экспонаты не пострадали. Музеи в городах Руза, Истра, Можайск, Клин, Солнечногорск и в ансамбле Иосифо-Волоцкого монастыря попали в зону боев, затем в оккупацию. Некоторые из них были специально сожжены или взорваны, некоторые просто подвергались разграблению войсками, а иногда и местными жителями.

Для предъявления счета неприятелю за уничтожение и разграбление культурных ценностей необходимо было оценить последствия разрушений музеев. В этих целях предлагалось создать специальные комиссии с привлечением местных специалистов, представителей общественности, директоров, научных и технических сотрудников. В их обязанности входило: установить факты разрушения памятников культуры, имущества и составить акты, подтверждающие ущерб. Кроме того, комиссии должны были «…особо тщательно документировать все случаи увоза неприятелем музейных ценностей с привлечением к фиксации этих случаев свидетелей…»

Летом 1943 года сотрудники музеев приступили к составлению списков экспонатов, уничтоженных в период оккупации. Перечни были составлены по следующим видам предметов: картины и портреты, гравюры, иконы, мебель и бытовая утварь, экспонаты отдела природы. Акты почти всех музеев Подмосковья хранятся в ГАРФ и, несмотря на неполноту, являются бесценными источниками по восстановлению их истории этого периода[4].

Работы по учету урона, нанесенного агрессорами, продолжались в рамках деятельности Чрезвычайной государственной комиссии.

В 1947 году была издана новая инструкция по хранению музейных фондов. Музеи, пострадавшие в годы войны, получили распоряжение начать новые инвентарные книги. Их собрания активно пополнялись материалами по истории войны.

Но позднее музейная сеть страны подверглась реформированию. Постановлением Совмина РСФСР от 11.01.54 № 84 были ликвидированы 33 районных и мемориальных музея. В Московской области в этот список были включены Рузский, Можайский и Волоколамский музеи. Их фонды должны были быть переданы Московскому областному музею, который занимал помещения на Берсеневской набережной в Москве.

Настоящий Каталог – первый шаг в работе над составлением полной картины ущерба, причиненного музеям Подмосковья в годы Второй мировой войны.

При работе над данным Каталогом авторы получали всегда доброжелательную и значительную помощь сотрудников Министерства культуры РФ. С. Д. Некрасова, будучи инициатором этой работы, познакомила нас с результатами своих изысканий в ряде архивов. Н. И. Никандров постоянно руководил нашей работой, кроме того, ему удалось сделать в архивах ценные находки, которыми он поделился с музеем. Составители данного тома приносят им самую искреннюю благодарность. Мы признательны также нашим коллегам из архивов и музеев, материалами которых мы пользовались.

В работе по подготовке Каталога приняли участие и сотрудники районных музеев городов Волоколамска, Можайска, Рузы, Солнечногорска.

Проблема источников для создания каталогов утрат, вошедших в данный том, стала основной. Можно считать, что от научных архивов музеев Московской области, попавших в зону боевых действий в 1941 году, не сохранилось ничего. Пока не обнаружено ни одной инвентарной книги, топоописи или иного другого музейного документа с учетными номерами.

Прежде всего, надо признать, что описания некоторых коллекций просто никогда не существовали. В районных музеях области далеко не все предметы прошли необходимый музейный учет. Особенно это касалось книг (в лучшем случае они были записаны в библиотечные описи) и архивов.

Для данной работы единственной возможностью получить необходимую информацию была работа в центральных архивах. Но и тут многие документы утеряны безвозвратно. Например, есть упоминание о том, что копии актов поступления Рузского музея в 1926 году были переданы в Музей Московского края (Центральной промышленной области). Тщательный поиск в фонде этого музея (ЦГАМО) результатов не дал.

Всего было изучено более 50 архивных дел. Самыми ценными для данной работы оказались дела из фондов ЦГАМО, ГАРФ и ОПИ ГИМ: отчеты музеев, переписка, акты обследования, рецензии, отдельные описания коллекций. Сохранились некоторые акты поступлений: из ГИМ в Бородинский музей и из Областного музейного фонда в Волоколамский музей.

Описания во всех сохранившихся документах грешат крайней лаконичностью. Есть и «групповые описания». Например, в документах Волоколамского музея описаны и сундук с документами, и бочонок с монетами.

Фонд Чрезвычайной Государственной комиссии в ГАРФ дал официальные списки потерь музеев. К этому виду источника приходится относиться критично. В него попали сохранившиеся предметы: портрет М. Ф. Зотовой работы Рокотова, плащаница 1558 года и некоторые другие. С другой стороны, эти списки даны без подробных описаний, что не позволяет точно определить утраченный экспонат. Документы Можайского музея в этом фонде практически не дают информации.

Для атрибуции и установления происхождения того или иного музейного предмета были привлечены публикации в журналах «Столица и усадьба», «Старые годы», «Среди коллекционеров», старые путеводители и описания монастырей. Были изучены дореволюционные издания, посвященные усадьбам Подмосковья. Отдельным важнейшим комплексом стали публикации археологов, работавших до войны в Московской области.

Одним из главнейших источников, привлеченных к работе над Каталогом, являются фотографии. До войны фотофиксация отдельных экспонатов не проводилась, и это обстоятельство серьезно затрудняло поиск иллюстраций для Каталога. К счастью, в ряде музеев сохранились небольшие комплексы фотографий довоенной экспозиции. В научно-ведомственном архиве ГИМ сохранилось значительное собрание фотографий музеев, которые были сделаны в 1920–1930-х годах отделом теоретического музееведения. Они дают много сведений, не известных по другим источникам.

Своеобразие данной работы состоит в том, что практически все описания утраченных музейных предметов не имеют инвентарных номеров. Понимая юридическую уязвимость составленных каталогов утрат, составители считают необходимым их опубликовать. При этом обязательным является подтверждение принадлежности того или иного предмета архивным источником (в том числе и фотографиями). В Каталог не вошли предметы из драгоценных металлов. Изъятия ценностей, в том числе и из музейных хранилищ, проходившие в 1920–1930-х годах, не позволяют утверждать, что эти экспонаты находились в музеях в 1941 году.

Списки утраченных предметов, составленные по результатам научно-исследовательской и поисковой работы, были тщательно сверены с теми фрагментами коллекций, которые поступили в Новоиерусалимский музей.

В этот том Сводного каталога вошли четыре части, которые содержат информацию по Бородинскому, Волоколамскому, Можайскому и Рузскому музеям. Названия районных музеев менялись неоднократно: они назывались музеями местного края, краеведными и краеведческими музеями. В Каталоге эти названия употребляются в соответствии с историческими документами Комитета по делам культпросветучреждений РСФСР за 1943 год. Каталог представляет собой описания, сгруппированные по коллекциям, внутри которых выделяются экспонаты, объединенные хронологией, тематикой и материалом. Такая структура определяется характером коллекций музеев и сохранившихся источников.

В каждой статье, посвященной отдельному музею, также приводятся технологические подробности составления каталогов утрат. Наиболее важным в научном отношении было выявление потерь рукописей и документов Иосифо-Волоцкого монастыря. Для этого пришлось обращаться не только к обширной литературе по данной теме, но и к хранителям некоторых московских музеев.

В отдельных описаниях невозможно установить дату и место происхождения, во многих случаях эта дата очень условна. Далеко не всегда можно дать размер предмета. Это привело к большим потерям в Каталоге, так как пришлось исключить ряд вещей, описания которых невозможно свести к минимально приемлемому музейному описанию. В каталогах приводится источник поступления, если он известен. Обязательно приводятся все данные об экспонировании предметов. Имеющиеся размеры даны в сантиметрах.

На заключительном этапе с каталогами работали хранители музея «Новый Иерусалим», сравнившие описания каталога утрат с экспонатами, переданными из Волоколамского и Рузского музеев. Каталоги были просмотрены сотрудниками музея: хранителем фонда дерева и металла И. Ю. Корчохой, хранителем фонда декоративно-прикладного искусства Е. И. Рогожкиной, хранителям архива М. А. Крючковой. Важные сведения для вступительной статьи предоставила хранитель научного архива Н. И. Сафонова. Составители благодарят своих коллег за благожелательную помощь.

В Каталоге публикуются несколько фотографий интерьеров усадеб, из которых музей получал художественные коллекции. К сожалению, целый ряд предметов, изображенных на них, а также на немногих сохранившихся фотографиях экспозиции и фондов музея 1920–1930-х годов не поддаются идентификации. Иллюстрации из книг приводятся по экземплярам из РГБ и музея «Новый Иерусалим» только при полной уверенности составителя в идентичности изображений.

Л. Г. Невзорова

ведущий научный сотрудник Историко-архитектурного и художественного музея «Новый Иерусалим»